Третьи похороны Игната: жизнь и смерть нелегала из Узбекистана в Нью-Йорке

Всего несколько месяцев назад в бруклинское отделение судмедэкспертизы было доставлено тело уроженца города Чирчик, Ташкентской области, Игната Смольского, который погиб в Нью-Йорке еще в сентябре 2010 года. Весной 2018 его тело было эксгумировано, и до тех пор, пока мама Игната Ольга Витальевна не соберет денег на кремирование сына и доставку урны на родину в Узбекистан, оно будет лежать в холодильной камере. А потом состоятся похороны — третьи по счету для Игната за последние восемь лет, но первые, на которых его, наконец, будут оплакивать. Следующая фраза прозвучит нелепо, но это абсолютная правда — родным Игната очень повезло, потому что им есть что похоронить. Редчайший случай в истории Нью-Йорка, когда речь идет об одиноком и никому не нужном нелегале.

Игнат Смольский. Фото из личного архива

История Игната Смольского — одна из тех, что в буквальном смысле обрушились на меня в 2017 году. Именно тогда я начала искать выходцев из бывшего СССР, которые пропали без вести в США, именно тогда нашла многих и очень быстро поняла — знай я изначально, какую ношу на себя взваливаю, никогда в жизни не взялась бы. Ведь я стала не просто журналистом, который провел расследование и выяснил как, куда и почему пропали в США сотни выходцев из бывшего СССР, я не просто сняла об этом документальный фильм, а превратилась еще и в вестника смерти по совместительству… Именно мне пришлось звонить, писать и общаться с родными и близкими тех, кто погиб в США. Искала я их самыми разными путями — через социальные сети, через знакомых редакторов программы “Жди меня”, просто по всевозможным телефонным базам…

Маму Игната — Ольгу Витальевну Панину — нашла на сайте “Одноклассники”. Она стала первой в моем списке матерей, которой мне пришлось сообщить, что ее единственный сын не пишет ей вот уже семь лет из США не потому, что занят, или не потому, что не хочет, а потому, что его нет в живых. Я до сих пор помню свое сообщение ей об этом. Помню и ее оптимистичные ответы — Ольга не верила мне целый год, с этим чувством она прилетела в Нью-Йорк, с этим же чувством мы отправились с ней на опознание, откуда она вышла, рыдая и не в состоянии разговаривать. Мы сидели с ней вдвоем в красивом помещении, я обнимала ее и больше всего на свете в ту минуту хотела только одного — отмотать время назад и не писать то ей то самое первое сообщение. Пусть просто пропал, но с надеждой, что жив. Но Ольга вдруг перестала плакать, посмотрела на меня внимательно и сказала: “Спасибо тебе, если бы не ты, я бы, наверное, сошла с ума. Спасибо, что нашла мне его”.

Благодарила ли вас когда-то мать единственного сына за то, что вы рассказали ей, что он мертв? Меня теперь да… Не знаю, есть ли опыт хуже, чем этот, когда речь о мирной журналистике, журналистике вне войны.

За лучшей жизнью

Сегодня всю жизнь Игната Вадимовича Смольского можно определить всего несколькими датами:

Родился в 1980 году.

В 2001 году улетел в США.

В 2010 году погиб в Нью-Йорке в результате несчастного случая.

Похоронен в братской могиле для невостребованных в 2012 году.

Перезахоронен в братской могиле для невостребованных в 2014 году.

Будет похоронен в Чирчике в 2018 году.

На этом, пожалуй, все. С Игнатом линия Смольских закончилась. Больше детей у его родителей нет. А ведь когда-то эта семья была очень счастлива. Им все завидовали — красавица-мама, рассудительный папа и сын — успешный спортсмен и красавец. А потом все пошло под откос. Сначала развалился брак Ольги и Вадима. Скандальный развод не оставил шансов на общение после. А потом Ольга решила, что Игнату надо обязательно от них уехать жить в США. И от семьи и вовсе ничего не осталось.

— Игнат учился в Ташкенте в РУОРе (Республиканское Училище Олимпийского резерва). У него был очень сильный тренер — Шериф-акя, который считал моего сына не просто талантливым, а гениальным спортсменом, очень любил его, — рассказывает мама. — Игнат за короткий срок сдал нормативы мастера спорта и на тренировках уже поднимал вес международника. А потом он занял первое место в Узбекистане в своей весовой категории и получил направление на чемпионат мира среди юниоров в Нью-Йорк, а с ним еще два мальчика, — рассказывает мне Ольга. — На наших мальчиков были выделены деньги, но в последний момент спорткомитет Узбекистана не выдал им их, сказал, что с банком какие-то проблемы. К тому времени ребята уже получили американские визы… И они решили поехать позже, своим ходом, чтобы поискать счастья в чужих краях. Вот я уверена, что если бы им отдали те деньги на соревнования тогда, то у всех троих судьбы бы сложились совершенно иначе… Ведь им обещали райские условия, основным из которых было — легальный статус в США, мол, после участия в таких соревнованиях можно остаться в стране легально тренироваться. И денег обещали на первое время, и билеты оплатить, прочее. В итоге два других мальчика буквально накануне поездки испугались и остались дома. А я сказала сыну — лети! Это я буквально вытолкала его в США. И он не испугался и улетел. А ведь тогда ему был всего 21 год, ребенок…

Игнат выбрал Нью-Йорк потому, что там жили знакомые по Чирчику, с некоторыми из них он был дружен очень давно — они вместе занимались спортом. Сначала решил остаться в стране на полгода. Первое время все ждал, что спорткомитет Узбекистана перечислит обещанные деньги и поможет оформить визу, с которой можно работать в стране. Но ждал зря. Помогать ему никто и не собирался.

Он постоянно звонил маме. Знал, что она одна, отец после развода уходит в запои и не общается с бывшей семьей совсем. Посылал иногда небольшие суммы денег, хотя сам далеко не шиковал. А Ольга старалась не обременять сына своими проблемами — как и раньше она работала преподавателем в местной школе искусств, учила детей играть на пианино, и надеялась, что когда-то опять обнимет сына. Надеялась она напрасно.

Жду тебя

Он прожил в США девять лет. И был почти счастлив все это время. “Почти” потому, что никак не мог легализоваться, Америка для него была как тот локоть — вот она рядом, а не схватить, не ухватить… Игнат злился, переживал, нервничал и ничего не мог изменить.

— Он, знаете, любил вести себя напоказ, как-то нарочито, нарывисто что ли, — говорит приятель Игната, Денис Б. — Нет, не то, чтобы драться с кем-то лез, просто мог идти по улице такой, скажем, агрессивной походкой, в расстегнутой рубашке на накачанном теле и с выражением лица, мол, что вы мне сделаете? А все потому, что один, никого нет, никому не нужен, мать там… Да, есть друзья, но у вас всех семьи, работа, мы тут стабильно живем, а он? А он никто. Он был потерян.

Денис был одним из тех, кто забил тревогу, когда Игнат пропал. Но сделать многого он не мог — в это время он жил с семьей во Флориде. Сам бывший полицейский искал как мог через бывших коллег. А потом смирился. Прошло семь лет с тех пор, как Игнат исчез, и ему позвонила я. Денис долго уточнял, не верил, ведь сам искал и не нашел, а Игнат оказался совсем рядом — и погиб недалеко от того места, где жил, и в морге Бруклина потом еще два года невостребованным пролежал.

Игнат и Денис. Фото из личного архива

Не только Денис, все друзья и знакомые Игната были поражены новостью о его смерти.

— Ну, если он не писал и не звонил, вещи все оставил дома, документы тоже, ну где еще он мог быть, кроме как не на кладбище? — спрашивала я раз за разом его изумленных приятелей.

— В тюрьме! — отвечали они мне. — Ведь он там уже был.

Игнат не был криминальной личностью, но действительно провел несколько месяцев в иммиграционной тюрьме для нелегалов в Техасе. Его арестовали с десятками других на какой-то фабрике в штате Нью-Йорк. В тюрьме Игнат пробыл дольше, чем другие — несколько раз попадал в карцер за драки, защищал себя.

Америка не принимала Игната в свои объятья, скорей, наоборот — отталкивала от себя. Из техасской тюрьмы его выпустили с предписанием в 48 часов покинуть страну, но он этого не сделал. Кто знает, может, уехал бы тогда, остался бы жив?

— Марина, он, может, и рад бы был уехать, но ведь вернуться надо было в Узбекистан, где его могли бы посадить за то, что жил в США нелегально! — сказала мне Оля, когда мы обсуждали как Игнат попал в тюрьму, и я изумилась вслух:

— За что посадить?

— За измену родине! Вот за что. Чему ты удивляешься, ты живешь в другой реальности, и никогда не жила у нас тут… Ведь когда я поняла, что он пропал, я поехала в наш МИД. Там в вестибюле какой-то офицер меня спросил, зачем я приехала. Я объяснила, и он мне сказал как будто бы по секрету, что подавать документы на розыск не просто не надо, а даже опасно. Потому что, если он жил в другой стране нелегально и его после этого найдут и вернут, то в Узбекистане его ждут большие неприятности, вплоть до статьи об измене родине… И вообще, мол, искать дорого, долго, гарантий нет и кто будет этим заниматься?

Я действительно никогда не жила в Узбекистана, и не знаю особенностей, законов и порядков этой страны. Но я знаю, что Ольга, поняв, что сын пропал, сделала все, что могла. А что могла сделать немолодая женщина, потерявшая здоровье из-за постоянных мыслей о сыне, которая зарабатывала в буквальном смысле копейки и на иждивении которой была 90-летняя мама? Она оставила четыре заявки на сайте программы “Жди меня”, постоянно звонила друзьям сына, дергала их, просила искать, а потом, отчаявшись, пошла по ясновидящим, которым, в итоге и поверила.

Мне стоило больших трудов пробиться через “правду”, которой бедной маме наговорили “ясновидящие”. Особенно “благодарна” я некой Миассар из Ташкента. И она, и другие просто тянули деньги из нищего преподавателя музыки, которая хотела лишь одного — узнать, что случилось с ее сыном.

Сначала Миассар сообщила Ольге, что Игнат в Мексике, где-то в 50-60 километрах от столицы, он в деревне, без связи, ранен, не может ходить. Провидица говорила уверенным голосом, и Оля верила, верила и верила, а потому возила ей последнее, лишь бы узнать “новости” о сыне. И когда ей написала я, она первым делом помчалась к той самой гадалке.

“Я была у ясновидящей Миассар вчера в Ташкенте. С трудом попала, ведь люди занимают к ней очередь с четырех утра. Она сказала, что Игнат жив. Что она рассматривала ситуацию глубже, увидела, что он раньше ездил в Мексику и думал о варианте выбраться из США через Мексику. Но затем вернулся в Нью-Йорк и там на него было совершено нападение из-за денег. Замешаны какие-то мнимые друзья. Игнат сейчас в одной из каких-то закрытых клиник Нью-Йорка, и я смогу его найти там, когда приеду. Она сказала, что он прикован к постели, его ранили в голову и у него амнезия. Описала очень тяжелую картину, но сказала, что нужно серьезно лечить и тогда обязательно будут какие-то улучшения. Дальше она сказала, что тот парень, которого нашли мертвым, это друг Игната и при нем были документы Игната, и всего скорее его сбила машина . Они одного возраста с Игнатом, внешне очень похожи, и работали вместе,” — написала она мне в “Одноклассниках” после возвращения.

Я растерялась. Игнат не был опознан по документам, их при нем в момент смерти вообще не было. Его идентифицировали по отпечаткам пальцев, которые, понятное дело, вы не можете одолжить другому человеку… Я злилась и мучительно подбирала слова, набирая очередное сообщение для Оли. Мне почему-то очень хотелось, чтобы вопреки статистике, по которой 99% нелегалов Нью-Йорка после смерти погребают в братских могилах без оповещения родных и близких, она все-таки приехала к нам сюда и забрала его тело, пусть и в виде праха. Я не знаю, зачем мне это надо было. То ли врожденное чувство справедливости, то ли потому, что я решила, что эта история, если довести ее до конца, а, точнее, до похорон и жалоб на ситуацию в соответствующую инстанцию, может изменить отношение властей к этой проблеме. Ведь не ищут как надо родных иностранных граждан. И не говорите мне “Никто не просил их тут становиться нелегалами!”. Ведь часто не ищут родных даже тех одиноких, кто жил в США легально. Вот они однофамильцы в социальных сетях, вот она база программы “Жди меня”, вот они русскоязычные СМИ и вот они русскоязычные полицейские, сотрудники бюро судмедэкспертизы, ФБР (кстати, дело Игната было передано из полиции в это ведомство, по причине, которую я пока не знаю, но вот-вот узнаю). Но не ищут. Хотя в некоторых случаях этот поиск занимает пару минут. И по закону он должен быть осуществлен. А не ищут. Не ищут… Не ищут!!! Считается, что это родные должны искать того, кто пропал. И дается им на это две недели, по истечении которых тело переходит в собственность города. А там или студенты-медики, или сразу братская могила — вариантов не так и много.

Запись о смерти 29-летнего Игнатия

— Спасибо вам, — сказала мне красивая русскоязычная доктор, когда вывела опухшую от слез Олю после опознания. — Без вас и вашей работы нам было бы трудно найти его маму.

Я лишь усмехнулась. Что означает “трудно”, если вы никого и не искали? Я листаю личное дело Игната — в нем вся информация с момента обнаружения его тела. Есть хорошая фраза, которую я позаимствовала у друзей-актеров, которая как нельзя лучше описывает эту увесистую кипу бумаг — работа проделана большая, трудная, но зря.

Тело Игната бесконечно возили из морга в морг, таким образом пытаясь понять, кто же это. Абсурдность некоторых действий не может не поражать. Так, во время одной из процедур у него изъяли часть ключиц и ребер, чтобы по ним установить, сколько примерно лет телу. Через какое-то время его тело отвезли на рентген, чтобы найти старые переломы. Еще у него взяли ДНК. При этом сразу после того, как тело было найдено, у него взяли отпечатки пальцев. В итоге данные о том, что трупу предположительно 25-35 лет пришли на пару дней раньше информации о том, что личность идентифицирована по отпечаткам пальцев. Зачем нужна была вся эта дорогостоящая суета? Зачем анализ ДНК? Лицо Игната узнаваемо по фотографии, необходимости в нем не было, как и проводить исследования его костей, чтобы установить возраст, который, кстати ничего не дал — Игнат погиб за две недели до 30-летия. Личность его установили, это внесено в его личное дело и дальше ничего. А оповестить родных? К чему все эти дорогие процедуры, если в итоге его похоронили как безродного в братской могиле?

Дальше больше. Информацию об Игнате кто-то явно причастный к расследованию вынес на обсуждение на сайте Websleuths. Этот сайт был создан обычными американцами, чтобы помогать полиции в расследовании, а еще опознавать тела, за которыми никто не пришел. Сегодня у него почти сто тридцать тысяч членов, некоторые из них действующие полицейские, а еще частные детективы, судмедэксперты и многие другие. На странице, посвященной Игнату, они обсуждают подробности его дела, называют его имя, и, более того, обсуждают, что его ищут на сайте “Жди меня”. И ни один из тех, кто высказал там свое мнение, не отправил короткую записку в ту же программу “Жди меня”, чтобы оповестить Олю о том, что Игнат мертв. Нет, вместо этого участники выдвигают теории и рассуждают обо всякой ерунде. При этом многие из них имеют доступ к закрытым фотографиям сайта NamUs, где можно найти информацию о пропавших и найденных на всей территории США, то есть являются профессионалами своего дела.

Два года после смерти тело Игната служило тем самым пособием для студентов медицинских школ. Такие тела в Нью-Йорке на вес золота — молодой, здоровый, органы не повреждены алкоголем или наркотиками. После двух лет в качестве учебного пособия его, наконец, похоронили. Потом эксгумировали, чтобы опять провести странные и никому не нужные процедуры, и потом опять похоронили. А потом опять эксгумировали, но уже потому, что в бюро судмедэкспертизы приехала я. Случилось это год назад. Я рассказала, что Игната Смольского ищет мама, дала ее телефоны, а заодно копии свидетельства о рождении Игната и паспорт его мамы, чтобы доказать, что мы не проходимцы. Они тут же позвонили Ольге. Выразили свои соболезнования, которые Оля приняла очень сдержанно — для нее он все-таки был жив. Она тогда сказала им, что если это он, то она сделает все, чтобы забрать его и похоронить. При этом Ольга не называла конкретную дату приезда, ведь у нее тогда не было даже американской визы.

На самом деле вторая эксгумация — это некое чудо и невероятное везение. Ведь бюро судмедэкспертизы самостоятельно занялось этим, не дожидаясь приезда Ольги и даже не зная, дадут ей визу или нет. Чтобы вы понимали насколько это сложно, небольшое отступление. В конце 2017 года на сайте ForumDaily была опубликована моя история про Владимира Кондратенко, уроженца Гомеля, которого искала четыре года. Он был легален, умер в апреле 2003 года рядом с супермаркетом на Брайтон-Бич. Его родные ждали весточки от него пятнадцать лет. Их тоже никто не оповестил. Так вот процесс эксгумации и последующей отправки урны в Гомель у родных Володи занял почти год. Сначала были неправильно оформлены документы, потом возникли еще какие-то трудности, потом еще… В какой-то момент Оксана, двоюродная сестра Владимира, написала мне с отчаянием, что уже не верит, что они когда-то получат его тело. Я просила набраться терпения, потому что понимала, что это не самый легкий процесс, и занимает он много времени. Представьте теперь мое изумление, когда пару недель назад я набрала номер бюро, чтобы сообщить им, что Ольга прилетела и готова опознать сына, и услышала: “Его тело уже у нас, если она его опознает, то может договариваться о кремировании, хоть в тот же день”. Не скрывая удивления, я уточнила, мол, а если она его сейчас забрать не может?

— Все нормально, — ответила мне Аден, сотрудница, с которой я общалась все это время. — Он может лежать у нас столько, сколько надо. Мы уже все сделали, ей надо лишь подготовиться к похоронам.

Чувство благодарности в этот момент я не испытала — именно эта система проигнорировала необходимость сообщить родным Игната, что он мертв, именно “благодаря” им он и был погребен как “невостребованный”. Сейчас они лишь постарались исправить ту ошибку, которую сами же совершили раньше.

Справедливости ради в последние годы оповещают все-таки лучше. Относительно неплохо работает сайт, на котором можно найти информацию о найденных, но невостребованных или неопознанных телах по всем США. Но это сегодня. А я все еще пытаюсь помочь родным тех, кто умер в том же Нью-Йорке какие-то пять-семь лет назад. И пока тону в океане горя и слез родных тех, кто сгинул для своих без следа, лишь потому, что погиб и был похоронен без оповещения как никому не нужный. Их так много, что иногда опускаются руки.

Игнат. Фото из личного архива

Родной, любимый и невостребованный

Как же получилось так, что Игната похоронили как невостребованного даже после того, как его работодатель Владимир и друг Денис обратились в полицию по поводу его пропажи? Все дело в том, что в полицейской базе Игнат проходил под фамилиями Вадимов и Вадимович, последнее на самом деле являлось его отчеством. И тут опять нельзя не возмутиться — вот оно личное дело, где около фамилии Игната, его имени и отчестве стоят пометки — что есть что. И вот он, полицейский протокол, который я получила в ближайший к месту обнаружения тела Игната департаменте полиции. Там я представилась двоюродной сестрой Игната, что, наверное, не совсем правильно, сказала, что ищу какие-то дополнительные сведения для матери, что как раз было чистой правдой и попросила о помощи. Милейшая сотрудница долго искала Игната по фамилии Смольский и ничего не находила.

— На эту дату есть всего один труп, который подходит под ваш, но под фамилией Вадимович, — наконец сказала мне она. И я подтвердила — это он. Тогда сотрудница распечатала мне рапорт об обнаружении тела, потом вывела меня на крыльцо и вручила там, сказав, что никогда и ничего мне не давала, а это мне за красивые глаза. Так в моем распоряжении появилась бумага об обнаружении тела Игната, которого сначала записали как “неизвестный”. Была в ней информация и о том, что его случайно обнаружил прохожий мексиканец, который зашел в кусты, потому что очень хотел в туалет…

Игнат лежал с открытыми глазами на спине, на лице у него были какие-то темные пятна. Именно на это, кстати, потом упирала Оля, когда пришла в себя после опознания — вроде он, а вроде и не он, не понять, потому что лицо синее… Сотрудники судмедэкспертизы без лишних разговоров взяли у нее слюну на анализ ДНК — мама имеет право быть уверенной, что хоронит своего ребенка. Результата еще нет, но тело его уже можно забирать — слюну взяли лишь для того, чтобы Ольга не сомневалась даже на один процент — это он. Когда после всего этого ужаса мы с ней вышли из морга на улицу, залитую ярким солнечным светом, она, помолчав, сказала:

— Вот и осталась я одна… А все эти ясновидящие и все эти гадалки мне врали… Видели, что я в отчаянии, и тянули деньги. С меня нечего тянуть, Марина, я нищая больная женщина. С тех пор, как Игнат исчез, не спала толком ни одной ночи — не могла. Все слушала их и потом думала, думала и думала, что не могу помочь своему ребенку. А они тянули, тянули и тянули, как? Как так можно? Даже после целого года общения с тобой, я верила, что мой мальчик жив и что мы с ним обязательно построим большой дом, он ведь так много научился делать как строитель. Каждый день я разговаривала с его фотографией, каждый день рассказывала ему все мои события, совещалась с ним и обнимала его…

Мне нечего было ей сказать. Чтобы прилететь в Нью-Йорк, Оля влезла в невероятные долги, которые пока не знает, как будет отдавать. Сейчас ей надо найти где-то деньги, чтобы кремировать Игната и увезти его домой, потому что заниматься этим больше некому, опять же она хотела провести анализ ДНК.

При этом, несмотря на весь этот ужас, через который она сейчас проходит, ей невероятно повезло, если, конечно, уместно тут употребить это слово. Но так оно и есть. Во-первых, Игнат не был похоронен как неопознанный, ему все-таки присвоили имя, пусть и с ошибкой. Во-вторых, его уже эксгумировали и нам с Олей не придется проходить через этот долгий и трудный процесс. В-третьих, Оле дали визу в США, а могли бы не дать, что и случилось с сестрой одного из других пропавших без вести, Мадиной Р. Раскрывать имя ее брата я по определенным причинам пока не могу. Молодой красивый парень прожил в Нью-Йорке всего-ничего, потом выиграл в лотерею сто тысяч долларов, и через короткое время исчез без следа. Последний раз он вышел на связь с родными в середине апреля 2007 года, и с тех пор больше они о нем ничего не слышали. Я вышла на его след летом прошлого года и тут же связалась с родными. А они, выслушав меня, сразу помчались в американское посольство в Ташкенте за визой и тут же получили отказ — им не поверили. Тогда я буквально забросала посольство письмами с доказательствами того, что история о найденном брате, правда, и Мадина отправилась за визой еще раз, и услышала от офицера: «А если он мертв, то что дальше? Эксгумация дело дорогое, у вас нет столько денег!». И ей отказали второй раз… При этом Ольге, которая рассказывала похожую историю в то же самое время и буквально в соседнем окошечке, визу выдали сразу и без проблем.

Офицер, отказавшая Мадине, совершенно не в курсе ситуации. Действительно, эксгумация — процесс не из дешевых, но если речь о человеке, который был похоронен как невостребованный или неидентифицированный, то она проводится бесплатно для родных, за счет городского бюджета. Кстати, когда я приехала с Олей опознавать Игната, то в очередной раз напомнила сотрудникам судмедэкспертизы, что Мадина не смогла приехать, потому что ей не дали визу и еще раз попросила их о помощи, а именно: подтвердить, что вся история правда, что процесс бесплатен и что изымать останки из могилы можно только определенное количество лет, и время идет, что снижает шансы на перезахоронение…

— Мы пробуем! Но пока не получается, они не выходят на контакт, — ответили они мне, и я про себя выругалась. Выйти на контакт посольства США в Ташкенте не просто легко, а очень легко. В открытом доступе есть и номера телефонов, и электронная почта, и страницы в социальных сетях … Мне они ответили на письма практически сразу. Мне кажется, что это не самым лестным образом характеризует бюро и отвечает на некоторые вопросы…

Оля, кстати, хотела получить визу еще когда Игнат был жив. Она понимала, что ей навряд ли ее дадут, потому что сын остался в стране нелегально, а потому начала искать того, у кого бы могла заручиться помощью. И у нее почти получилось.

— Я говорила Игнату, что хочу переехать жить в США. Мы строили с ним планы, что я там и замуж могу выйти, могу открыть свою музыкальную школу или школу для детей-инвалидов, где они обучались бы музыке, разным видам искусства, занимались бы спортом, — рассказывала мне Оля. — Потом поняла, что это не так и просто, но Игнат давил на меня — сделай визу, сделай визу. И я подумала — черт с тем, что жить мне там не суждено, хоть съезжу на сына посмотрю! И через знакомых вышла на Марка Вайля, известного режиссера театра и художественного руководителя театра “Ильхом”. Он в то время уже работал на сценических площадках США и я надеялась уехать, как член его труппы. И он сказал — да, я постараюсь помочь вам сделать визу, позвоните, пожалуйста, мне в пятницу утром в театр. И я позвонила в пятницу в театр в десять утра. Хорошо помню, как представилась и сказала, что Марк Яковлевич ждет моего звонка и услышала на том конце провода: “А он не может вам ответить… он умер…”. Это была моя единственная попытка сделать визу при жизни Игната. Больше я не пыталась, понимала, что зарплата маленькая, сын там нелегально — мне ее бы не дали… Зато легко дали сейчас…

Игнат. Фото из личного архива

Вспоминая, плачу

Ольга Витальевна Панина сейчас находится в Нью-Йорке, живет у случайных знакомых. Вместе с ней мы пытаемся найти средства на кремацию Игната. Его ближайшие друзья могут помочь по минимуму — у всех свои проблемы, своя жизнь, и это понятно. Хотя есть и хорошие новости, опять же, если это словосочетание уместно в данном случае — впервые за восемь лет Ольга смогла уснуть. А еще выяснилось, что мама одного из друзей Игната сохранила его иконку и крестик — это единственные вещи, которые остались после него в Нью-Йорке. Все остальное пропало без следа.

Оля смирилась с тем, что сына больше нет. И хотя результат ДНК еще не готов, теперь она каждый день мысленно прощается с ним, а не ждет встречи.

— В последний раз мы созвонились в августе 2010 года. Я уезжала в Россию, в Переславль, тогда еще был жив мой папа и они с мамой там жили. И долго не выходила на связь с сыном. Наконец мы созвонились, Игнат сказал, что выслал мне триста долларов — сто бабушке и дедушке, а двести мне на дорогу. Мальчик мой заботливый… И рассказал, как он заполнил документы на отправку денег, а отправлял их он всегда от имени друга Дениса, боялся, что раз нелегал, то не может со своего. Подал бумаги девушке-оператору, а она начала на него смотреть и улыбаться и он решил, что ей понравился. И уже когда должен был уходить, увидел, что вместо “Денис” написал “Пенис”. Мы с ним так смеялись по телефону… Вот так же сильно я теперь плачу, вспоминая именно этот случай…

В моем фильме есть крошечный фрагмент — Игнат стоит около отеля “Хилтон” рядом с Таймс-Сквер, а потом постепенно исчезает. Место то же самое, там также спешат машины и люди, но его нет, он просто исчез. Почти как на видео — растворился без следа… Я прошлась там. Потом побывала на месте, где нашли его тело. А еще навестила кладбище, где и он, и другие никому не нужные или невостребованные были похоронены — вот это совсем другая история, которой я обязательно поделюсь позже. Она, как и эта, печальна. Она, как и это, будет написана для того, чтобы что-то изменить.

Читайте также на ForumDaily:

‘Однажды муж вытолкнул меня из движущейся машины’: как брак с американцем превратил жизнь россиянки в ад 

Российская пенсионерка завещала квартиру Трампу, чтобы ‘наказать государство’

10 продуктов, которые мы начинаем есть, приехав в Америку

Как и почему я вернулся из эмиграции: 3 истории

Наши в США: как случайно попасть в Голливуд, стать художником по костюмам и открыть известный магазин

Как я выиграла грин-карту, и что было дальше

Иммигрантка из Беларуси — о жизни в Лос-Анджелесе, очередях в клиниках и языковом барьере

История неиммиграции: почему переезд в США не является залогом успешной жизни

Хотите больше важных и интересных новостей о жизни в США и иммиграции в Америку? — Поддержите нас донатом! А еще подписывайтесь на нашу страницу в Facebook. Выбирайте опцию «Приоритет в показе» —  и читайте нас первыми. Кроме того, не забудьте оформить подписку на наш канал в Telegram  и в Instagram— там много интересного. И присоединяйтесь к тысячам читателей ForumDaily New York — там вас ждет масса интересной и позитивной информации о жизни в мегаполисе.