Как запрещенные когда-то картины русских авангардистов стали хитом последних десятилетий: коллекционер Эдик Натанов – о невидимой стороне своей работы

Малевич, Летунов, Попова, Кандинский, Удальцова, Лисицкий, Шагал… Даже если вы далеки от искусства, то точно слышали эти фамилии. А один из русскоязычных жителей Нью-Йорка связал с ними свою жизнь. Эдик Натанов уже около 30 лет коллекционирует работы российских художников-авангардистов. При этом он не просто держит их у себя дома и радуется, а организовывает выставки в разных странах мира, из-за чего периодически попадает в неприятности. Эти приключениям коллекционер называет «своим адреналином» и не собирается из-за них прятать шедевры своей коллекции от публики.

Фото: IStock

ForumDaily пообщался с нью-йоркским коллекционером Эдиком Натановым, обладателем обширной коллекции работ художников-авангардистов, который организовал уже более 10 выставок их картин и график. Говорили обо всем: об истории коллекции (она началась со случайности); о том, что нам никогда не понять замысел художников; а также о том, может ли коллекционирование произведений искусства быть прибыльным бизнесом.

Как вы, ювелир по образованию, пришли к коллекционированию картин?

В 1995 году я получил наследство от дедушки. Жил тогда в Израиле, и отец привез мне две работы, о которых мы ничего не знали. Я поехал в Москву, чтобы определить, что это такое. И тут был очень большой сюрприз: оказалось, что это работы Надежды Удальцовой.

Дальше было много встреч со специалистами Третьяковской галереи и не только. В частности над моей коллекцией работали:

• Георгий Коваленко, доктор искусствоведения; заведующий отделом русского искусства ХХ века НИИ РАХ (Научно-исследовательского института Российской академии художеств); главный научный сотрудник отдела искусства Центральной Европы Государственного института искусствоведения; член Российской академии художеств.
• Глеб Поспелов, доктор искусствоведения, профессор, заслуженный деятель искусств Российской Федерации.
• Валерий Турчин, доктор искусствоведения, профессор, академик РАХ, заведующий кафедрой истории искусств МГУ.
• Анатолий Стригалев, кандидат искусствоведческих наук, исследователь российского авангарда; единственный биограф Владимира Татлина.
• Валерий Голиков, советский и российский биофизик и биохимик, кандидат биологических наук, руководитель сектора исследований исторических и традиционных технологий НИИ им. Лихачева.
• Галина Демосфенова, советский и российский искусствовед, кандидат искусствоведческих наук; специалист по истории русского искусства, истории дизайна, графики и по искусству авангарда; заслуженный работник культуры РФ, президент Фонда Малевича.
• Ирина Азизян, искусствовед, архитектор, живописец, доктор искусствоведения, профессор, член Союза художников и Союза архитекторов, почетный архитектор России, советник РААСН (Российской академии архитектуры и строительных наук), эксперт Фонда Малевича, член правления Ассоциации искусствоведов.
• Лидия Гладкова, кандидат наук, заведующая отделом научной экспертизы ГТГ (Государственной Третьяковской галереи), искусствовед экспертного совета Российского антикварного салона.
• Мария Валяева, кандидат искусствоведения, старший научный сотрудник ГТГ, эксперт живописи русского авангарда.
• Светлана Джафарова, почетный член Российской академии художеств, член Ассоциации искусствоведов, искусствовед, кандидат наук, эксперт по русскому авангарду.
• Елена Любавская, старший научный сотрудник ГТГ, кандидат химических наук.

Мы начали работать над коллекцией (как оказалось, у деда было несколько картин авангардистов, написанных в 1910-1930-х годах), и я услышала много теплых слов о том, что такие работы есть в моей семье.

Впечатляющий список экспертов. В подлинности ваших картин, несмотря на выпады в прессе, после таких экспертиз усомниться довольно сложно. Но все же находятся скептики.

Это не скептики, а мошенники, пытающиеся прикрыть этими сомнениями свои нехорошие намерения. Но это прошлые истории. Нет смысла снова поднимать эту тему.

Эксперты, которые работали над моей коллекцией, — признанные специалисты мирового уровня. Многие из них консультируют или консультировали (к сожалению, некоторых уже нет в живых) по вопросам авангардистов и российского искусства в целом лучшие мировые музеи, среди которых, например, Нью-Йоркский музей Гуггенхайма. Сомнения в подлинности моей коллекции после экспертных заключений таких специалистов выглядят по меньшей мере неразумно.

А откуда ваш дед, учитель русского языка и литературы в Узбекистане, взял эти картины?

В середине 1930-х годов Сталин запретил искусство авангарда и работы авангардистов, их призывали убрать из музеев. В Самарском музее до сих пор хранится это распоряжение Сталина. После запрета картины авангардистов хранились у людей дома. По окончании Второй мировой многие представители российской интеллигенции переезжали в Среднюю Азию и увозили с собой самое ценное. Так работы авангардистов попали в Узбекистан.

По теме: Музей Соломона Гуггенхайма: история основавшей его семьи, ‘беспредметного искусства’ и музеев Гуггенхаймов во всём мире

Давайте для читателей объясним ценность работ российских авангардистов.

Все эти произведения созданы в 10-20 годах ХХ века во время революций — в науке, в обществе, в искусстве. Русский авангард возник как бунт против академических канонов, правил живописи и воспринимался как вызов общественному вкусу. В ранние годы Советского Союза авангард рассматривали как искусство, не соответствующее общественным нормам и интересам, даже нарушающее их. В конце 1930-х этот вид живописи был запрещен в СССР, а картины художников-авангардистов исчезли из выставочных залов на многие десятилетия. До 1980-х годов эти работы вообще были никому не нужны и по картинам авангардистов чуть ли не ногами ходили. Художники-авангардисты требовали упразднения реалистического искусства ссылаясь на то, что это не искусство, а «цветная фотография» (которой в то время не существовало), тогда как представители «классики» критиковали абстрактное. Прислушивались, конечно же, к классикам.

Это сейчас все осознали ценность и значение работ авангардистов, в последние 20 лет интерес к ним постоянно растет. Я по-своему проникаю в это время, проникаю в эти произведения, знаю, как они были написаны, по какой системе… Например, Казимир Малевич писал не только квадраты, крестики и нолики. Он покрывал холст одним цветом, потом другим и этими слоями краски выявлял на холсте геометрические фигуры. Постепенно, слой за слоем, поэтому такой стиль называется «супремат». Это очень тяжелая работа. Но, на мой взгляд, самое главное — это то, что чувствуют сами художники в момент, когда они пишут произведение.

Я считаю, что у каждого из мастеров кисти был план по написанию картины. Художник шел к заведомо осознанному результату. Тем не менее, согласитесь, нам, зрителям, трудно судить о том, что было в то время в голове художника. Я люблю не только картины, но и историю их создания, непосредственно автора, его биографию. Я знаю историю каждого художника: как он к этому пришел, как жил. Я не знаю душевного состояния художника во время создания конкретной работы, но могу предположить, и это очень интересно, серьезно. Для меня это всегда момент открытия, момент озарения.

Фото: IStock

По какому принципу вы подбираете картины в свою коллекцию?

Я уже давно не пополняю свою коллекцию. У меня достаточно картин. И мороки с ними достаточно (смеется).

Кстати, о мороке. Работы авангардистов, как вы сами сказали, не ценились десятилетиями. Многие из них пострадали. Немало сил приходится тратить на реставрацию?

Я просто трясусь над ними. Трясусь так, как, наверное, в музее не трясутся. Например, работа Любови Поповой. Мы спасли ее картину, хотя она была полностью разрушена, реставрировали ее. Кстати, я запрещаю делать очень сильную реставрацию, чтобы все оставалось в натуральном виде. Я соблюдаю климат, все как положено, картины у меня всегда завернуты, красиво упакованы. Если мне нужно их перевезти, то использую только специальный транспорт, потому что это не только живопись, но и деньги.

Считается, что вложения в искусство приносят определенный доход. Это так?

Доходов не видел и не вижу, только убытки и расходы. Содержание, транспорт, нервы.

Тогда что заставляет вас заниматься коллекционированием?

Просто получаю удовольствие. Я собираю коллекцию с 1995 года, и мне очень нравится это занятие. Это не бизнес, это хобби. Возможно, даже филантропия — попытка показать людям что-то ценное, дать им доступ к тому, что не так просто увидеть.

Вам может быть интересно: главные новости Нью-Йорка, истории наших иммигрантов и полезные советы о жизни в Большом Яблоке – читайте все это на ForumDaily New York

Звучит интересно. Но все же это очень сложное и рискованное хобби. Вы тратите много времени, денег, нервов и сил; возите уникальные картины через несколько границ.

Должен признать, что это действительно очень страшно и очень опасно — во всех отношениях. Очень страшно, потому что на тебя уже смотрят иначе: о, он коллекционер! И ты начинаешь охранять дом. Да и ты сам смотришь на мир по-другому, слишком многого приходится остерегаться. Кстати, именно по этой причине лишь немногие коллекционеры выставляют свои работы. А я выставляю, хотя знаю, что рискую. Но это мой адреналин.

Читайте также на ForumDaily:

Что выставляют в самом секретном музее мира, куда не пускают никого, кроме агентов спецслужб

Всевидящее око на долларе: символ тайного ордена или просто удачный логотип

Рынок метавселенной: как люди тратят миллионы долларов на дома и участки, которых не существует

Иммиграция после 40: истории русскоязычных, начавших новую жизнь в Америке в зрелом возрасте

Хотите больше важных и интересных новостей о жизни в США и иммиграции в Америку? — Поддержите нас донатом! А еще подписывайтесь на нашу страницу в Facebook. Выбирайте опцию «Приоритет в показе» —  и читайте нас первыми. Кроме того, не забудьте оформить подписку на наш канал в Telegram  и в Instagram— там много интересного. И присоединяйтесь к тысячам читателей ForumDaily New York — там вас ждет масса интересной и позитивной информации о жизни в мегаполисе.