Алексею Цветкову — поэту и гуманисту.

Игорь Губерман

Наклонись, философ, ниже,
не дрожи, здесь нету бесов,
трюмы жизни пахнут жижей
от общественных процессов.

Алексей Цветков, поэт и публицист, в авторской рубрике «Мнение» опубликовал свои схоластические размышления на тему роли еврейского народа в «освободительной борьбе палестинского народа» . С высоты прожитых лет, автор рекомендует израильтянам более гуманно относиться к противнику и внимательно рассмотреть варианты возможных компромиссов и уступок. С полным текстом настоятельных рекомендаций американского поэта наш читатель может ознакомиться , заглянув в авторский блог Алексея Петровича : — «Человеческое лицо врага» (http://www.inliberty.ru/blog/1645-chelovecheshyskoe-lico-vraga) и «Оперный сюжет» (http://www.inliberty.ru/blog/1741-opernyy-syuzhet).

Цитирую автора:

(ц) «Что, собственно, возмутило участников протеста в опере Адамса, независимо от ее художественных достоинств, которыми они не интересуются? Их возмутила именно попытка эмпатии, превращения злодеев из «них» в «нас», которая, согласно приведенной выше мысли (ничем не подтвержденной исторически и на мой взгляд неверной), неминуемо приведет нас к прощению, которого злодеи не заслуживают. Художественные достоинства или недостатки самой оперы не имеют отношения к реакции протестующих — чтобы понять это, достаточно представить себе, что речь в ней идет не о современных злодеях, а об удаленных от нас исторических, — как, например, о Нероне в «Коронации Поппеи» Клаудио Монтеверди, где в финале торжествует зло, — или вообще вымышленных, как парикмахер Суини Тодд, убивавший своих клиентов и ставший героем одноименного мюзикла. Основных проблем здесь на самом деле две. Первой, над которой участники протестов вряд ли сильно задумываются, является право художника на анатомирование острых социальных конфликтов и выведение на сцену отрицательных героев без беспрекословного их осуждения, оставляя это последнее на совести аудитории. Давно известен простой секрет искусства: идеальные персонажи имеют склонность обрушивать замысел. При этом продукт творчества вовсе не обязан оказаться шедевром, потому что непременным условием дерзновения является возможность неудачи, рецепта конвейерного производства у нас не было и нет. Но даже если шедевр и удался (а у меня как раз по поводу оперы Адамса есть некоторые сомнения), следует ли однозначно понимать его как прославление зла? Ведь именно так восприняли «Смерть Клингхофера» участники митинга у Metropolitan.

Лично я нашел для себя решение этой проблемы, и оно не оригинально, но останавливаться на нем я не буду, потому что вторая проблема важнее, и это как раз психологический эссенциализм, коль скоро нам навязали термин. Если исключить метод поголовного истребления, «до мочащегося к стене», то любой самый ожесточенный конфликт упирается в проблему взаимного понимания, которое становится невозможным, если мы упорно отказываем противнику в человеческой сущности. И как тогда относиться к «нашим» террористам — в данном случае, например, к Баруху Гольдштейну, расстрелявшему в 1994 году десятки палестинцев, которые молились на могиле патриархов в Хевроне, или к Игалю Амиру, убийце Ицхака Рабина? Разве проблема только в том, что у палестинцев не нашлось своего Джона Адамса? Если мы допускаем возможность мирного разрешения конфликтов, то понимание — единственный способ, оно не равносильно прощению, но открывает путь к компромиссу там, где альтернатива такому компромиссу — продолжение кровавой бани. Прожить всю жизнь в самодовольном и непоколебимом сознании своей правоты — значит пустить ее на ветер. У нас нет иного выхода, кроме как пытаться понимать друг друга.»

Замечу, что Алексей Петрович весьма неосмотрителен в выражениях. К примеру, в комментариях он предпочитает называть «Организацию за освобождение Израиля» — знаменитую «Лехи» так, как её именуют англичане — The Stern Gang ( дословно — «банда Штерна») . При этом в своих статьях он употребляет местоимение «мы», обращаясь к читателю от имени еврейского народа.

(ц) «Когда мы бьем себя в грудь на Йом-Киппур, мы не говорим перед Богом: «Но человек, сидящий рядом со мной, гораздо хуже». Это не покаяние — это самооправдание, замаскированное под покаяние. В годину национальной переоценки ценностей слишком легко и лицемерно использовать еврейское преступление в качестве палки для побиения наших врагов. Это сделали евреи. Это сделала слепая ненависть. Мы должны взглянуть внутрь себя и устыдиться.»

Анекдотичная ситуация , ибо как говаривали в советских банях: «Уважаемый Алексей Петрович, Вы бы или штаны надели, или крестик сняли». А то как-то несолидно получается. Ваше «мы» от имени народа, от которого Вы добровольно отреклись, приняв православие, — это , как минимум, комильфо. Извините, но это был Ваш выбор. Поэтому будьте любезны оперировать не чуждым Вам Йом-Кипуром, а Страстным четвергом и Прощённым воскресеньем. Так то оно честнее будет. Если Вы , конечно, пожелаете говорить с читателем честно.

Кстати, Ваши протеже настойчиво требуют Иерусалим в полное владение — как столицу Независимой Палестины , той самой — без евреев. Как Вам такой компромисс, Алексей Петрович? Впрочем, это вопрос риторический. И мне, как женщине, в мужских спорах участвовать не интересно. Поэтому я предоставлю слово двум известным израильским поэтам — Алексу Тарну и Анатолию Добровичу, любезно согласившимся ознакомиться с «трудами» г-на Цветкова и высказать свою точку зрения на позицию американского поэта.

Алекс Тарн

СИНДРОМ ТОКАРЯ ИВАНОВА

Они там в NY продолжают шуметь про оперу Адамса. Вы спросите: а нам-то что за дело до NY-шума? Добро бы еще у нас царили тишь да благодать, тогда еще можно было бы отвлечься и на NY. Но у нас ведь тут свои громы гремят, так что, вроде как, и недосуг до NY-досуга. Так-то оно так, но вот беда: эти ярые NY-дискутанты постоянно поминают нас, грешных. Вот и приходится реагировать.
Начну с такой любопытной детали: редкая NY-статейка про оперу «Смерть Клингхоффера» обходится без упоминания сакраментальной фразы токаря Иванова насчет Пастернака, которого «не читал, но осуждаю». Имеется при этом в виду, что-де хулители оперы ее тоже «не слушали, но осуждают». Действительно, нехорошо, что и говорить.
Но вот вопрос: отчего тогда те же самые NY-мудрецы, осмеяв своих невежественных оппонентов, тут же, ничтоже сумняшеся, берутся судить о совсем другой опере, в которой не разбираются ни ухом, ни рылом? Об опере, которую они сами не слышали и не видели?
«Ну как же, – возражают они, – ну как же не слышали? Нам напел ее сам Рабинович… или как его, Фридман?.. – из газеты NY-Таймс!»
Но, господа, это ведь ничем отличается от ситуации с мнением токаря Иванова о Пастернаке – ему, токарю, тоже напел Фридман, только из газеты «Труд». С чего это вы вдруг решили, что можете давать идиотские советы народу, ведущему за тридевять земель свою войну за выживание? То есть давать-то вы можете (факт – даете), но это ведь выглядит смехотворно, господа. Вы ведь понимаете в этом конфликте не больше, чем токарь Иванов в Пастернаке.
Вот некий господин А.П.Цветков (NY-стихотворец) рекомендует израильтянам и евреям вообще видеть в арабском террористе Человека. До этого мне уже приходилось читать другие статьи г-на Цветкова – этот автор обладает забавной склонностью бубнить истертые банальности с таким видом, будто сообщает Божественное Откровение. При этом он, как правило, врет – соврал и сейчас. Да, вы правы, трудно соврать, когда оперируешь банальностями, но г-ну Цветкову это удалось в полной мере. И вот почему.
А.П.Цветков видит в арабском террористе (да и в арабе вообще) отнюдь не Человека. Он видит в нем нечто цветково-подобное – вот в чем вся загвоздка. А о реальном террористе и о реальном арабе, жителе Иудеи и Самарии, А.П.Цветков не имеет ни малейшего понятия (опять же, синдром токаря Иванова). Человека в этом арабе вижу как раз таки я, израильский поселенец. Потому что этот араб – не цветково-подобный, а реальный, с именем и фамилией – живет в соседней деревне и ходит ко мне домой пить кофеек и разговаривать за жизнь. И вот представьте себе эту сюрреалистическую ситуевину: некий NY-стихотворец А.П.Цветков принимается поучать меня из своего NY, как видеть в этом арабе Человека, то есть цветково-подобное, не существующее в природе млекопитающее.
Извините, г-н Цветков, но Вы явно неправы. Мой знакомый Ахмад из деревни Дир Низам не похож на Вас, что называется, ни разу. Он не знает слова «инклюзивность», не бубнит и не изрыгает банальности. Зато время от времени я слышу от него полезные замечания, в то время как от Вас – увы, не приходилось. Взгляд Ахмада на жизнь абсолютно не цветково-подобен, в его культурных кодах, поведении, речи нет ничего общего с лево-либеральной болтовней NY-стихотворца. Отчего же я должен видеть в нем то, чего нет? Отчего?
Самое печальное, что г-н А.П.Цветков отнюдь не одинок в своем глупом заблуждении. Да-да, дело обстоит именно так: все эти цветковы и генисы, керри и чомские, эштоны и гальоны видят в арабском жителе Иудеи и Самарии не человека, а всего лишь воображаемый цветково-генисо-гальонный муляж. Человека же – реального человека – видим в нем мы, его реальные соседи, израильтяне, еврейские жители Иудеи и Самарии. Так зачем же вы несете эту подлую и пошлую дребедень, господа? Пишите лучше про оперу Адамса – ее вы, по крайней мере, слышали. Хотя я уже и в этом не уверен: единожды солгавши, кто тебе поверит…

Анатолий Добрович

О ЛИЦЕ ВРАГА

Израильский литератор Алекс Тарн гневно реагирует в Фейсбуке (см.) на эссе нью-йоркского литератора Алексея Цветкова; не хотелось бы, однако, чтобы этот гнев заслонил от читателя по-настоящему дельную мысль израильтянина. А. Цветков указывает на нашу извечную склонность «расчеловечивать» неприятеля, и это верно (хотя не слишком ново). Но, с другой стороны, несостоятельна и тенденция искусственно «очеловечивать» неприятеля, приписывая ему черты собственного Я. Причем, Я идеального, безупречно гуманного. Вы не знаете наверняка, какое из ваших истинных Я выйдет наружу, когда противостояние с неприятелем из воображаемого превратится в повседневное, исполненное страха и озлобления. Алекс Тарн по жизненному опыту — своему и своего окружения — знает, как трудно и как в то же время необходимо сохранять человечность в реальном столкновении с противником, который вас заведомо расчеловечивает. Ибо ему, противнику, с детского сада внушили, что вы не сосед, а оккупант, и подлежите линчеванию. Апелляцию к человеческому началу неприятеля, основанную всего лишь на вере, что он «в глубине души такой же, как я», в Израиле называют прекраснодушием. Прекраснодушные лишены морального права учить человечности тех, в чьи дома врывались по ночам с топорами и ножами, не щадя грудных детей.
Александр Блок говорил: «безличное вочеловечить», но ведь то мечты. Безличное как раз вочеловечиванию не поддается. Безличное в данном случае — это «коллективные убеждения», не только перевешивающие личную позицию, но решительно препятствующее самому ее становлению. Таков фанатизм — исламский, в частности. По своей природе единичный человек может быть отзывчивым и ненавидящим жестокость, но как только зазвучат трубы фанатизма, он станет поступать так, как принято в его среде — иначе он «теряет лицо», «пятнает честь общины, честь клана, семьи». Изменить его поведение увещеваниями невозможно. Единственный способ, которым возможно (если вообще) добиться какого-нибудь прогресса, это разломать устои «коллективных убеждений», которыми у неприятеля пичкают людей. Для этого нужны неимоверные усилия в течение нескольких поколений. Да кто и возьмется?
Алексей Цветков приветствовал бы, цитирую, «попытку понять психологию террористов и то, в какой мере и насколько оправданно они выражают волю палестинского народа, от имени которого выступают». Но здесь литератор устанавливает ловушку, в которую сам же попадается. Позвольте. А почему тогда не пытаться понять психологию еврейских террористов и то, в какой мере они выражают волю еврейского народа, «от имени которого выступают»? Так ли уж трудно понять религиозного доктора Баруха Гольдштейна, озверевшего от нескончаемых вызовов к жертвам арабских терактов? Так ли уж трудно понять Игаля Амира, застрелившего премьера, который сделал всё, что смог, чтобы банда палестинских террористов вернулась в Палестину, выдавая себя за партнеров по предстоящим переговорам? В одном из эссе А. Цветкова упоминается религиозный еврей-ортодокс, полицейский, который методично бил по голове тяжелым полевым радиопередатчиком одного из арабских заключенных. Разве нельзя и этого садиста попробовать понять по-человечески? Уж как, должно быть, натерпелся он от бесчинствующих арабов! Пусть А. Цветков спросит себя самого, почему именно эти и подобные им персонажи как раз не пробуждают в нем желания «понять другого». Он пытается увидеть «человеческое лицо врага», однако же, как только в роли врага оказывается еврей, лицо странным образом расплывается…
Игорь Москаленко в завязавшейся полемике справедливо утверждает, что понимание мотивов человека вовсе не предотвращает нашего отшатывания от его уродств. Экстремисты есть нормальный сегмент любого сообщества. Далее всё решают контекст и размах уродства. Каков процент экстремистов в населении еврейского государства? Называют ли в Израиле улицы и площади именами еврейских террористов-убийц? Несколько израильских общественных организаций активно и шумно защищает права арабов; есть ли в Палестинской автономии хоть одна организация, выступающая против унижения израильтян? Какова плата человека за инакомыслие, скажем, в Газе?.. Такие вопросы можно ставить и ставить.
Компромисс, которого так хотел бы поэт Алексей Цветков, осуществим лишь том случае, когда на него согласны обе враждующие стороны. Если одна не согласна, то на месте компромисса оказывается пресловутый статус-кво, формула которого такова: «Я знаю, что ты негодяй, но я вынужден тебя терпеть, а тебе придется терпеть меня». Что ж! На этом фоне можно вполне симпатизировать чужим обычаям и даже получать удовольствие от чужих, скажем, национальных плясок… Только вот, выходя в ночной патруль, уже не о плясках думаешь.

Алекс Тарн — Анатолию Добровичу:

Анатолий Борисович, мне хотелось бы особенно подчеркнуть несколько другой нюанс. Ведь на деле Цветков не «безличное вочеловечивает», а наоборот, человечное обезличивает. Человек, о котором он говорит (и которого призывает увидеть), существет лишь в его воображении; это некий идеальный муляж, носящий, прежде всего, черты самого Цветкова (ибо самый известный ему из людей — он сам).
Но это ведь нонсенс. Оставляя в стороне симпатичность или несимпатичность цветковского образца, следует отметить, что в случае нашего араба речь идет о совершенно иной материи. Речь идет о человеке, который категорически несхож с цветко-образным муляжом, который нам предлагают «увидеть». Согласно элементарной логике, цветковская статья представляет собой откровенную лажу.
Но это не просто лажа — это еще и античеловеческая лажа. Ибо Цветков берет живого человека (араба) и лишает его человеческих черт (неважно, дурных или хороших). Фактически Цветков превращает живого реального человека в чучело, потрошит и выхолащивает его. Что, кстати, характерно для «гуманистического» подхода вообще. Намерения-то у этих мудаков благие, а вот на выходе постоянно получается то Гулаг, то Аушвиц.

Почему? Да точно по той же причине, которую демонстрирует Цветков в своей статейке: человечное обезличивают. И Вы абсолютно точно указываете на последствия такого обезличивания, называя его «коллективным убеждением», источником исламского фанатизма. Но ведь не только исламского — любого общественного фанатизма, в том числе, и цветковского, лево-либерального.

Анатолий Добрович : Алекс, рано ставите точку. О каком распространенном явлении речь? Стоит уточнить.

Алекс Тарн: Хорошо, уточню. Распространенное явление (а точнее, идейная база левых гуманистических теорий) заключается в обезличивании человеческого и в последующей подмене человеческого обезличенным.
В результате, Светлое Будущее строится для обезличенного человека на костях реальных людей. Именно вследствие этой подмены Светлое Будущее гуманистов неизбежно превращается в кровавого Молоха.
Статейка Цветкова страшна именно своей банальностью — тем, что вышеупомянутая логическая подмена давно уже превратилась в мантру для лево-либеральной кодлы. Банальность Цветкова — банальность зла. К нему впору присылать Ханну Арендт, как к очередному «банальному» Эйхману (и я ничуть не преувеличиваю).

https://www.youtube.com/watch?v=zbbWSsXjTrQ